(в Лондоне)

La baby-sitter se réveilla, la lorgna avec surprise. Elles ne s'ennuyaient pas à Londres, les petites madames françaises. Celle-là venait de se laisser conter fleurette dans la poussière. (R. Fallet, Comment fais-tu l'amour, Cerise?) — Приходящая няня проснулась и посмотрела на нее с удивлением. А вовсе не скучают в Лондоне французские дамочки. Эта явно проводила время с ухажером где-то в пыли.

Le reste de la domesticité ne faisait à la cuisine que de brèves apparitions... Personne ne se fût avisé de venir conter fleurette à cette jeune paysanne vive et noiraude [...] (P. Gamarra, Rosalie Brousse.) — Остальные слуги лишь редко появлялись на кухне... Никому бы не пришло в голову любезничать с этой живой черномазой крестьянской девушкой [...]

Denis était resté sur sa soif avec Narbonne. Au fond, qu'avait-il appris de lui? À peu près rien concernant André, sinon qu'il était en bonne santé. Rien sur la vie des Français regroupés à Londres sous la bannière du général de Gaulle. (E. Lalou, L'escapade.) — Дени остался неудовлетворенным после разговора с Нарбоном. Что, в сущности, нового он от него узнал? Почти ничего об Андре, если не считать того, что тот жив и здоров. Ничего о жизни французов, сплотившихся под знаменем Де Голля в Лондоне.

Margot. -... Il me faut de l'ombre, et chez toi, Pascal, tout se passe en plein jour, en pleine lumière. On a pied tout de suite. (J. Cocteau, La Machine à écrire.) — Марго. -... Мне нужна тень, а у тебя, Паскаль, все происходит на виду, при полном освещении, сразу понятно, в чем дело.

On n'entendait point parler de vampires à Londres, ni même à Paris. J'avoue que dans ces deux villes il y eut des agioteurs, des traitants, des gens d'affaires, qui sucèrent en plein jour le sang du peuple, mais ils n'étaient point morts, quoique corrompus... (Voltaire, Dictionnaire philosophique.) — Ни в Лондоне, ни в Париже ничего не слыхали о вампирах. Но я утверждаю, что в обоих этих городах появились спекулянты, откупщики, мошенники, которые среди бела дня сосали кровь народа, но они вовсе не были мертвы, хотя и насквозь растленны.

Elle [Maria] épousait un hobereau allemand [...] et le quittait très vite; elle échappait de justesse à l'Allemagne nazie - son mari SS, qui la poursuivait d'une jalousie blanche, aveugle - et se réfugiait à New York, puis à Londres. (P.-J. Remy, Les enfants du parc.) — Мария вышла замуж за мелкопоместного немецкого дворянина [...], но вскоре его оставила. Ей удалось в последний момент ускользнуть из нацистской Германии, от преследований своего мужа-эсэсовца, который бешено, слепо ревновал ее; сначала она скрывалась в Нью-Йорке, затем в Лондоне.

Pour le moment elle (Marylène) est rousse, elle a trente ans... (P. Lainé, La Dentellière.) — Сейчас она рыжая, ей тридцать лет...

J'ai demandé M. du Cayla, le fils de M. de Montvézy. Il est connu comme le loup blanc parce qu'il est un aide de camp de Milord Galway mais il est pour le moment en Irlande. (M. Olivier-Lacamp, Les feux de la colère.) — В Лондоне я хотел встретиться с г-ном дю Кайла, сыном г-на де Монвези. Его тут все знали, потому что он - один из адъютантов Милорда Голвея, но в то время он был в Ирландии.

Puis Robespierre faisait un retour sur lui-même: - À Londres, on me dénonce à l'armée française comme un dictateur; les mêmes calomnies ont été répétées à Paris. (A. Mathiez, Autour de Robespierre.) — Затем Робеспьер сказал несколько слов о себе: - В Лондоне меня изобличают перед французской армией как диктатора; эту клевету повторяют уже и в Париже.

Dans ces méditations l'orgueil s'évanouit. Il fit toutes sortes de retours sur lui-même; il se sentit chétif et pleura bien des fois. (V. Hugo, Les Misérables.) — Эти воспоминания смирили его гордыню. Он тщательно перебрал в памяти все свое прошлое, почувствовал жалость к себе и не раз обливался слезами.

Le bonheur lui était dû sans doute. Elles ne font même rien pour le garder, et s'il leur arrivait de le perdre, elles accuseraient le sort avec fureur sans un retour sur elles-mêmes. (H. Bordeaux, Les Roquevillard.) — Конечно, она заслужила свое счастье. Другие женщины ведь даже не умеют его хранить и, если им случается его утратить, они яростно обвиняют в этом судьбу, не задумываясь над своей собственной виной.

Camille. -... Mais figurez-vous quelque chose de plus singulier encore; j'avais fini par me créer une vie imaginaire; cela a duré quatre ans; il est inutile de vous dire par combien de réflexions, de retours sur soi-même, tout cela est venu. (A. de Musset, On ne badine pas avec l'amour.) — Камилла. -... Но представьте себе нечто еще более странное. В конце концов я создала себе призрачную жизнь. Это длилось четыре года. Бесполезно говорить вам, путем каких размышлений, какого сочувствия к чужим страданиям я к этому пришла.

Soit que l'exemple de ton retour à soi-même me donnât plus de force pour t'imiter, soit que ma Julie épure tout ce qui l'approche, je me trouvai tout à fait tranquille. (J.-J. Rousseau, Julie ou la Nouvelle Héloïse.) — Может быть, глядя на то, как ты обрела душевный покой, а может быть, под облагораживающим влиянием моей Юлии я сам обрел внутреннее равновесие.

"Lui, qui est réellement si beau, se dit enfin Mathilde, sortant de sa rêverie, faire un tel éloge de laideur. Jamais de retour sur lui-même! Il n'est pas comme Caylus ou Croisenoix." (Stendhal, Le Rouge et le Noir.) — "Как он красив! - сказала себе Матильда, очнувшись наконец от своего забытья. - И так превозносить безобразие. И без всякого самолюбования. Нет, он совсем не такой, как Кайлюс или Круазнуа."

... on n'a point ici la maxime que j'ai vue régner à Paris et à Londres, de choisir des domestiques tout formés, c'est-à-dire des coquins déjà tout faits, de ces coureurs de conditions, qui dans chaque maison qu'ils parcourent, prennent à la fois les défauts des valets et des maîtres, et se font un métier de servir tout le monde sans jamais s'attacher à personne. (J.-J. Rousseau, Julie ou la Nouvelle Héloïse.) —... здесь не придерживаются правила, которое, как я заметил, господствует в Париже и Лондоне, где принято брать только опытных слуг, то есть опытных мошенников, эдаких искателей легкого заработка, которые, пожив некоторое время в любом доме, усваивают пороки и слуг и хозяев и берут себе за правило служить всем, не привязываясь ни к кому.

On n'entendait point parler de vampires à Londres, ni même à Paris. J'avoue que dans ces deux villes il y eut des agioteurs, des traitants, des gens d'affaires, qui sucèrent en plein jour le sang du peuple, mais ils n'étaient point morts, quoique corrompus... (Voltaire, Dictionnaire philosophique.) — Ни в Лондоне, ни в Париже ничего не слыхали о вампирах. Но я утверждаю, что в обоих этих городах появились спекулянты, откупщики, мошенники, которые среди бела дня сосали кровь народа, но они вовсе не были мертвы, хотя и насквозь растленны.